Автор: Ллирчег
Рейтинг: до R
12 драбблов
Монки Д. Луффи непременно, ну просто обязательно должен был родиться в солнечный день.
Зоро спросил бы у Луффи напрямик, при каких погодных условиях тот родился, да разве ж резиновый балбес знает что-то такое?
У брата его можно было бы спросить, у Огненного Кулака, да вот только этот кулак где-то по дальним закоулкам Гранд Лайн шляется, Тича ищет. На Белоуса работает, понимаете ли. «Прости, Луффи, что не тебя хочу сделать Королем Пиратов». А раз так - дурак он, этот Эйс, чего с ним говорить-то?
Так вот и мучается Зоро от любопытства, а у кого спросить, понятия не имеет.
Может, знает красноволосый Шанкс, отдавший Луффи свою шляпу? Может и так. Вот когда они увидятся с Шанксом – а они непременно увидятся, Луффи же обещал ему вернуть шляпу, когда станет Королем Пиратов – тогда он и спросит. Непременно.
---
Он же весь резиновый, - думает Зоро, - почему столько шрамов?
Под глазом - понятно, откуда, сам же жарко нашептал на ухо.
То есть, там была вся такая романтика, двое в "вороньем гнезде", стояли бы у берега - непременно бы комары заели, вот до чего романтично; а это чудо лохматое болтает и болтает про Шанкса.
Так и уснули. Чуть ли не с голыми задницами, а Зоро все боялся - как же, вдруг комары? Среди открытого-то океана, х-ха.
А тут, значит, опять в обнимку, все там же, в вороньем гнезде. Честное слово, мог бы корабль покраснеть - непременно покраснел бы.
А Луффи опять трепался-трепался, да снова и уснул.
Всегда этот придурок болтает. То о прекрасном: мясе там, или о том, как станет Королем Пиратов; а то совсем дурь: мол, Зоро весь такой хороший-чудный-люблю. Выдумает тоже, балда.
Луффи всегда бормочет во сне. То о мясе, то о One Piece - как получится. О Зоро - ни разу. Даже обидно немножко, но неважно.
Спит.
Можно провести пальцем по кисти, вверх до плеча, переместить лапу куда-нибудь на тощую шею, а то и вовсе куда-нибудь на грудь или на пузо сместить руки. И ничего, капитан спит и выводит носом рулады.
А у него шрамы. Везде. И на теле, и на руках, а болячкам мелким так и вовсе счета нет.
Если так подумать, не будь Луффи резиновым, на нем бы живого места не было. Был бы Луффи обычным пацаном, которых сотни по деревням - он бы и не доплыл досюда, накама там у него, не накама. Сдох бы. Вот так вот просто - тыдыщь ему какой-нибудь Арлонг в башку, и прощай, Луффи.
А так - должно все зарасти без следа. Разве нет?
Зоро спрашивал потихоньку у Нико Робин.
- Нет, - говорила Нико Робин, - это не Логия, это Парамеция, потому физические повреждения легче нанести.
Значит, - думал Зоро, - чем больше Луффи дерется, тем больше этих отметок.
Шрамы-шрамы-шрамы, - вертится в башке у Зоро, пока мечник втихаря нацеловывает сбитые костяшки Луффи.
А капитан, свинтус такой, отдергивает руку.
- Зоро, - говорит.
Проснулся значит. Теперь уж не полапаешь, - приготовился расстроиться и не подать виду Зоро.
А поганец обхватил покрепче лапами своими резиновыми, которые все в отметках от прошлых боев, прижался плотнее, поерзал, да и дальше себе спать.
Вот же ж поганец.
Шрамы у него, пхе.
Зоро потихоньку огляделся - а вдруг те же комары, которых посреди океана нет, подсмотрят? - сгреб капитана поудобнее в охапку и чмокнул в шрам под глазом. Так, на всякий случай. Чтоб все быстрее заживало.
---
- А теперь мы с Зоро! - заорал Луффи и обнял товарища за шею.
Мечника перекосило.
На Луффи было жутко смотреть, когда он болтался в воздухе, перемещаясь по замысловатой траектории и норовя врезаться во все вокруг (хотя черта с два мечник показал бы свой страх!).
Когда же речь заходила о том, чтобы Луффи применял свою технику "ракета" не в одиночку, а с кем-то, свой панический страх не стеснялся демонстрировать ни один из Мугивар, в том числе и чертов кок, так что насмешек бояться не стоило.
- Придурок, только попробуй во что-нибудь врезаться, - в ужасе прошипел Зоро.
Вообще-то, он не боялся ни высоты, ни полетов, ни скорости - настоящие мужчины такого не боятся.
Настоящие мужчины боятся двух вещей: проиграть в битве и не суметь защитить того, кто нуждается в защите.
Конечно же, Луффи ни капельки не был похож на того, кого надо защищать. Но настоящие мужчины не слишком-то объективны в оценке сил тех, кого они любят.
- Поцелую, и все пройдет, - негромко пообещал Луффи.
Зоро отчаянно боялся, что Луффи сорвется в воду, а он не успеет доплыть и вытащить его. Еще больше Зоро боялся, что с Луффи что-то случится по его вине.
А еще настоящие мужчины не позволяют себя утешать.
- Это кому еще придется це... - начал было ворчать Зоро.
И тут Луффи оторвал ноги от земли.
---
Бандана Зоро говорит о серьезности его намерений.
Ну ладно, вообще-то, одного намерения – намерения порезать противника на кусочки. Но при этом он предельно серьезен.
Когда он отправится сражаться с Михоуком во второй раз, он непременно наденет эту бандану.
Когда он дерется с Санджи, бандана завязана на руке, потому что завитушкобровый – их накама, даже если он дерьмовый эро-кок.
Вот такая значительная вещь эта бандана.
Когда потрепанный после победы над очередными плохими парнями мечник встает и идет навстречу капитану, которому досталось не меньше, никто, конечно, не думает, что завяжется драка; но бандана «ты-серьезный-противник-похоже-мне-придется-тебя-убить» находится на голове Зоро, поэтому команда напрягается. Мугивара смотрит недоуменно, Зоро, сверкая глазами из-под банданы, стремительно сокращает расстояние между ними, обнимает и целует капитана.
Бандана, несомненно, говорит о серьезности его намерений.
---
Поцелуя Зоро не ожидал. То есть, он был полностью готов к тому, что капитан может сделать какую-нибудь глупость; за время плавания можно было привыкнуть, что от Луффи надо ждать чего угодно. Но не поцелуев же!
А Луффи в который раз доказал, что не стоит его недооценивать, причем равно опасно недооценить и его силу, и его глупость. Чертов подросток плюхнулся к Зоро на колени и коротко лизнул его в губы. Потом он поерзал, устраиваясь поудобнее, и выжидательно уставился на Зоро горящими глазищами.
- Ты что делаешь? – ошарашено спросил мечник.
Капитан вздохнул:
- Зоро, - непривычно серьезно спросил он, - ты что, совсем дурак?
Этого Зоро тоже не ожидал. Впрочем, это было знакомо, на это было просто отреагировать:
- Ээ? Почему это я дурак?
Луффи посмотрел на небо, поковырял в носу, вытер руку о штаны и опять уставился на Зоро.
- Когда люди любят друг друга, они целуются, - объявил Луффи и обиженно прибавил:
- А ты сидишь, как пень!
В тот момент Зоро понадеялся лишь на то, что он не слишком по-дурацки выпучил глаза. Определенно, с этим капитаном можно было рехнуться.
- Тебе надо, ты и целуйся, - огрызнулся он.
- А я не умею, - широко улыбнулся Луффи. – Научишь?
Зоро, наверное, и впрямь рехнулся, причем еще тогда, когда только-только пошел за этим раздолбаем, а в настоящий момент пожинал последствия своего безумия. Да, определенно, он сошел с ума, но он согласился преподать Луффи пару уроков и начал первое занятие тотчас же.
---
Вот Ророноа Зоро, мечник, 19 лет, пират, мечта - стать величайшим фехтовальщиком в мире. А вот - Монки Д. Луффи, 17 лет, будущая профессия - Король Пиратов. И у них, кажется, чувства. Вернее, чувство. Это, смешное такое, на букву "л", знаете?
Посмотрите, как смешно выглядит: Зоро, Луффи и чувство на букву "л" в одном абзаце.
Но, наверное, это действительно оно.
Как бы это объяснить?
Это, конечно, не сердечки в глазах, не "мелори~н!" и не все такое прочее, вроде цветов и прогулок за ручку.
Это вот так вот: ночью, тайком, неудобно, на палубе, опасаясь, что кто-нибудь проснется и выйдет проветриться. Целуются жадно, прижимаясь друг к другу так, будто от этого зависит их жизнь. Луфи обвивает руками и ногами Зоро в несколько оборотов, так, что у того аж кости трещат, так, что дышать трудно. Может, дыхание перехватывает как раз от давления, а может, от невыносимой нежности... но это все лирика, оставим лирику поэтам.
А суть - она вот в чем.
Когда звезды закатываются за горизонт, а краешек неба начинает светлеть, они находят в себе силы оторваться друг от друга. Зоро устраивается поудобнее, готовясь продрыхнуть все утро и большую часть дня, а Луффи, зевая, лезет в люк на палубе, чтобы спуститься в каюту. Когда он уже должен быть где-то в гамаке и видеть сны, над полом снова показывается его голова. Луффи, улыбаясь, тянет голову к задремавшему Зоро, благо, способности позволяют. Зоро ловит эту хитрющую морду за уши, на секунду прижимает лохматую башку к груди, а потом отпускает. Резина сокращается, башка, стукнувшись о мачту, исчезает в люке, из каюты доносятся грохот и вопли.
Ребячество, да. Ну так им по возрасту положено.
А кто после этого не верит, что у них смешное чувство на букву "л" друг к другу, тот сам дурак.
---
Иногда капитан спит молча. Знаете, фаза медленного сна, и всякое такое.
В такие моменты он тоненький, хрупкий весь, будто сделанный из сплошных рук и ног, куда только еда девается. Пятки торчат далеко за пределами гамака, голова вывернута под немыслимым углом - все горло открыто, кто угодно может вцепиться.
Зоро осторожно выбирается из гамака, неслышно ступая по полу, подходит к Луффи, осторожно обводит пальцами линию подбородка мальчишки. Шепчет тихонько: "Луффи," - расплачивается за все бесконечные "Зоро, Зоро, Зоро", какие когда-либо слышал от капитана.
Удар под дых - Луффи ворочается в гамаке - является для Зоро полной неожиданностью.
Смена фазы сна, конечно же.
Чуть перекосившись, Зоро идет к своему гамаку, скрежеща зубами.
Луффи бормочет во сне: "Зоро-о-о-о..."
---
Ему всего семнадцать лет. Ему всего семнадцать летемувсегосемнадцатьлетемувсегосемнадцатьлет.
Это у Зоро заклинание такое, снимает возбуждение.
Еще неплохо помогают всякие отвратительные вещи. Маленькие мертвые котята. Бабка-дюгонь. Физиономия эро-кока, когда он видит очередную юбку.
Ну уж нет, еще не хватало о всякой дряни думать, когда тут рядом такое лохматое, такое голое и такое горячее.
Корабль переваливается с волны на волну, медленно и тягуче: вве-е-е-ерх и вни-и-из, вве-е-ерх и вни-и-из. Так же колышется небо, так же колышется море: плавно, почти лениво.
Так же движутся и они: томно, неторопливо. Каждая долбаная секунда превращается в столетья. Если не так, если поторопиться - все, кабздец, упустил момент!
Вот Луффи запрокидывает голову, вот он сглатывает слюну, вот он подавляет стон, вот он жмурит лихорадочно блестящие глаза, вот он тянется губами к лицу Зоро.
Тут можно закрыть глаза: обостряются остальные чувства. Эти вот пальцы, вцепившиеся в плечи, эти напряженные мышцы под руками, эти обветренные губы, это сопенье и негромкие стоны в ухо. И бормотание: "ЗороЗорозорзорозорозоро".
Ну и как, позвольте спросить, такое можно проебать? Как тут можно так, что кончил правой - работай левой?
Тут каждая гребаная секунда, если и не важнее, то наравне с мечтой стать величайшим фехтовальщиком. Тоже мечта, понимаете ли, вихрастая, большеглазая, курносая и емувсегосемнадцатьлет. Ох уж эти заклинания.
- Дурак, - говорит Луффи, наращивая темп движений. - Зоро, дурак, Зоро, Зоро.
Должно быть, "Зорозорозоро" - это тоже какая-то мантра. Должно быть, слово "дурак" означает что-то другое, очень важное и личное.
Но, вообще-то, Зоро не интересно - он наслаждается моментом.
---
Носовая фигура корабля - это что-то вроде алтаря. Рогатый алтарь с глуповатой улыбкой. На алтаре, как статуя самого себя, сидит Луффи и вглядывается в океан.
Покайтесь, неверующие. Можете начинать молиться, еретики, наше божество тупое, прожорливое, великодушное с друзьями и беспощадное ко врагам.
А сам Зоро - что-то вроде первосвященника этого вихрастого божества. По крайней мере, ему нравится так думать.
Такая вот странная религия, дикое и наивное язычество. Зачем верить в богов? Можно верить в себя, в свою мечту, в накама, и в капитана, вера в которого где-то наравне с верой в мечту.
И вот, сидит себе божество, скрестив ноги, смотрит в прекрасное далеко, а потом оглядывается и машет Зоро рукой: иди сюда, мол. И Зоро идет. Прямо туда, прямо на алтарь - кто он такой чтобы противиться приказу их как-бы-божества - Луффи?
- Смотри, - говорит Луффи, и смотрит все в то же прекрасное далеко, на океан. И Зоро смотрит. На Луффи.
Он опрокидывает капитана на спину, тыкается лицом ему в живот, прямо между полами распахнутой безрукавки, трется щекой.
- Что ты делаешь? - спрашивает Луффи.
То есть, он, конечно, знает, что делает Зоро и что за этим последует, но ему любопытно услышать версию мечника.
- Священнодействую, - лыбится Зоро, нацеловывая резиновое пузо.
Р-романтика.
А мугиваре непременно надо принимать во всем самое активное участие. "Чем больше движухи, тем прикольнее", - наверное, Луффи думает что-нибудь такое. Если вообще задумывается об этом.
Он выворачивается, садится нос к носу с Зоро и тоже начинает... священнодействовать: склоняется к груди, водит вдоль и поперек горячим влажным языком по длинному валику шрама и вниз-вниз-вниз, так, что сдохнуть можно - вот до чего прекрасно, так, что Зоро ни капли не жалеет о потерянном контроле над ситуацией. А потом вверх-вверх-вверх, и не удержаться, и плевать, что место совсем не подходящее, штаны стянуть, под бедра подхватить, и понеслось.
Не отпущу, - думает Зоро, пытаясь удерживать равновесие, не отпущу, не отпущу. И сжимает бедра своего как-бы-божества.
Луффи запрокидывает голову так, что, того и гляди, шляпа слетит ко всем чертям, жмурится, гладит Зоро по груди, плечам, лицу легко, невесомо - не держится совсем, и улыбается при этом, псих ненормальный.
Носовая фигура мала даже для того, чтобы сидеть на ней вдвоем, не говоря уже о совершении каких-то телодвижений. Несколько раз они чуть не падают в воду.
А потом больше не надо удерживать равновесие, и хочется прилечь вздремнуть, и чтоб плечи, в которые Луффи под конец впился-таки пальцами, и бедра, которые Луффи стиснул ногами, отошли от синяков, и чтоб резиновый поганец непременно был под боком.
Зоро откидывается на спину, намертво вцепившийся в него Луффи устраивает голову у него на плече.
- Больше мы здесь не... - начинает Зоро и смолкает, перебитый хохотом Луффи:
- Было весело! Надо непременно повторить!
И все-таки их божество тупое, - лениво думает Зоро. И смотрит. На сей раз - в прекрасное далеко.
---
Ну, конечно же, Луффи там всех знатно отмудохал. И сам огреб так, что мало никому не покажется.
Когда Зоро подошел, он осклабился, лежа там себе на земле без сил, попробовал было потянуться навстречу, да так вот, с улыбкой на губах, и вырубился.
Зоро сидит и смотрит, как Луффи дрыхнет. А дрыхнет он, раскорячившись, будто жертва взрыва, храпит себе, из сопатки соплепузырь. Бурый такой из-за запекшейся крови в носу.
Зоро смотрит на это несуразище, на угребище это малолетнее. В голове блаженная пустота, отпускает напряжение, будь он чуть менее привычным, его бы уже начало потряхивать.
Зоро думает, как же ему повезло, что ни он, ни Луффи не из того теста люди, чтобы рефлексировать. Сидели бы сейчас и накручивали сопли на кулак, нагоняли мрак и отчаяние, а выздоравливающим, между прочим, это вредно. Выздоравливающим полезно продрыхнуть пару суток, проснуться, обожраться до шарообразной формы, устроить развеселую гулянку и вернуться к будням, полным идиотизма и неожиданностей.
И про эти вот «он – мой капитан» ни слова. Такое достаточно сказать один раз, те, кому надо, поймут, а кто не поймет – тот сам дурак.
А что сопли красно-бурые, так это ничего, заживет.
Неожиданно для себя Зоро встает, подходит к Луффи и утирает ему нос, после чего, решив, что лимит беспокойства за капитана этим дурацким поступком превышен, он устраивается поудобнее и засыпает.
---
На лужайке сугробы, мандарины с деревьев Бельмере-сан лежат горкой на блюде: пусть лучше их съедят, чем они померзнут. На голову льва намело огромную снежную шапку, и Луффи пришлось протаптывать дорожку на нее.
Санни плывет под холодным зимним солнцем, непривычно белая, похожая на цирк шапито из тех, что приезжают в город в конце осени и остаются до самой весны.
Звуки - и те похожи на цирковые.
Рыжая ведьма орет о деньгах, как, в общем-то, делает любой прижимистый директор шапито. Нико Робин молчит, пьет кофе, шелестит страницами - почти в любой труппе есть такой чудак, и, как правило, он занимается чем-то вроде распиливания людей пополам и прочего шпагоглотания. Брук наигрывает на скрипке, местный человек-оркестр; хотя какой там человек, йохохохо, он же скелет. Фрэнки пилит и строгает в трюме, настоящий цирковой плотник всегда занят. Дерьмоголовый кок колдует на кухне, от чего потрясающие ароматы поднимаются аж до самой мачты. Зоро записал бы его в клоуны, да и как же назвать это паясничанье при виде очередной девушки, как не клоунадой? На палубе резвится их зверинец, Луффи, Чоппер и Усопп затеяли кутерьму, валяя друг друга в снегу.
Сам Зоро тягает железо. Здоровенные металлические дуры позвякивают, напоминая о всех этих цирковых силачах.
К стеклу снаружи прижимается сияющая мордаха, сопит на заиндевелые разводы, осторожно стучится костяшками пальцев.
Зоро представляет, как Луффи летает себе между обледенелыс снастей и хмурится, подавляя улыбку: то ли макака, то ли воздушный гимнаст.
Цирк, цирк, да и только.
- Зоро! - сияет глазами Луффи, вваливаясь вместе с клубами пара в комнатушку. - Идем играть в снежки!
Куртка на Луффи распахнута, на ногах неизменные шорты и шлепанцы, варежек или перчаток у него и в помине не водилось.
Поймать горящего желанием продолжить снежные баталии мальчишку - это почти цирковой номер.
А дальше совсем не цирковое, ничуть не зрелищно и только для двоих: Зоро, устроившись у ног Луффи, энергично растирает замерзшие конечности мальчишки, согревает их дыханием, склонившись близко-близко. Со стороны это выглядит, как поцелуи.
Хорошо, что это не цирковое представление.
---
Его раздевать-то - всего ничего, раз - куртка, два - штаны с бельем, три - тапки сами слетят, и вот он весь твой, весь обнаженный, открытый, и... и, наверное, он не понимает, в чем дело.
- Зоро, - скажет. И посмотрит, и, наверное, даже улыбнется: вау, круто, новая игра, давай, Зоро, тоже раздевайся, так нечестно, я голый, а ты одет!
Все эти расширившиеся зрачки, покрасневшие щеки и прочая галиматья - это не к Луффи. К кому угодно, но не к Луффи.
Он, наверное, примет самое активное участие, и будет подаваться навстречу, и даже, наверное, знает, как это называется, и даже, может, где-то подсмотрел. И ему любопытно: этим занимаются взрослые люди, это "сугэ~", так ведь?
Если бы это сделал гребаный эро кок, - думает Зоро, - ему было бы так же интересно?
Если бы это сделал кто-нибудь еще, кому он безгранично доверяет, - думает Зоро, - ему было бы так же интересно?
- Зоро, - Луффи наклоняется над ним, заглядывает в глаза, и Зоро чуть качает головой: нет-нет, капитан, все в порядке, я не одержим никакими мрачными думами.
- А, ну ладно, - говорит пацан, лыбится широко: - Саааанджиии! Мясооо! - и отбывает куда-то в сторону камбуза.
Зоро остается сидеть и думать, что мальчишка, наверное, ловит какие-то мысленные потоки. Если он подумает что-то вроде: "Луффи, я хочу заняться с тобой сексом," - наверное, Луффи придет. Этого хочет Зоро, это интересно, так почему бы и не?
Он не подумает.
Ровно до тех пор, пока Луффи не перестанет быть просто интересно, ровно до тех пор... короче говоря, он не подумает, пока Луффи сам не захочет.
Рейтинг: до R
12 драбблов
Монки Д. Луффи непременно, ну просто обязательно должен был родиться в солнечный день.
Зоро спросил бы у Луффи напрямик, при каких погодных условиях тот родился, да разве ж резиновый балбес знает что-то такое?
У брата его можно было бы спросить, у Огненного Кулака, да вот только этот кулак где-то по дальним закоулкам Гранд Лайн шляется, Тича ищет. На Белоуса работает, понимаете ли. «Прости, Луффи, что не тебя хочу сделать Королем Пиратов». А раз так - дурак он, этот Эйс, чего с ним говорить-то?
Так вот и мучается Зоро от любопытства, а у кого спросить, понятия не имеет.
Может, знает красноволосый Шанкс, отдавший Луффи свою шляпу? Может и так. Вот когда они увидятся с Шанксом – а они непременно увидятся, Луффи же обещал ему вернуть шляпу, когда станет Королем Пиратов – тогда он и спросит. Непременно.
---
Он же весь резиновый, - думает Зоро, - почему столько шрамов?
Под глазом - понятно, откуда, сам же жарко нашептал на ухо.
То есть, там была вся такая романтика, двое в "вороньем гнезде", стояли бы у берега - непременно бы комары заели, вот до чего романтично; а это чудо лохматое болтает и болтает про Шанкса.
Так и уснули. Чуть ли не с голыми задницами, а Зоро все боялся - как же, вдруг комары? Среди открытого-то океана, х-ха.
А тут, значит, опять в обнимку, все там же, в вороньем гнезде. Честное слово, мог бы корабль покраснеть - непременно покраснел бы.
А Луффи опять трепался-трепался, да снова и уснул.
Всегда этот придурок болтает. То о прекрасном: мясе там, или о том, как станет Королем Пиратов; а то совсем дурь: мол, Зоро весь такой хороший-чудный-люблю. Выдумает тоже, балда.
Луффи всегда бормочет во сне. То о мясе, то о One Piece - как получится. О Зоро - ни разу. Даже обидно немножко, но неважно.
Спит.
Можно провести пальцем по кисти, вверх до плеча, переместить лапу куда-нибудь на тощую шею, а то и вовсе куда-нибудь на грудь или на пузо сместить руки. И ничего, капитан спит и выводит носом рулады.
А у него шрамы. Везде. И на теле, и на руках, а болячкам мелким так и вовсе счета нет.
Если так подумать, не будь Луффи резиновым, на нем бы живого места не было. Был бы Луффи обычным пацаном, которых сотни по деревням - он бы и не доплыл досюда, накама там у него, не накама. Сдох бы. Вот так вот просто - тыдыщь ему какой-нибудь Арлонг в башку, и прощай, Луффи.
А так - должно все зарасти без следа. Разве нет?
Зоро спрашивал потихоньку у Нико Робин.
- Нет, - говорила Нико Робин, - это не Логия, это Парамеция, потому физические повреждения легче нанести.
Значит, - думал Зоро, - чем больше Луффи дерется, тем больше этих отметок.
Шрамы-шрамы-шрамы, - вертится в башке у Зоро, пока мечник втихаря нацеловывает сбитые костяшки Луффи.
А капитан, свинтус такой, отдергивает руку.
- Зоро, - говорит.
Проснулся значит. Теперь уж не полапаешь, - приготовился расстроиться и не подать виду Зоро.
А поганец обхватил покрепче лапами своими резиновыми, которые все в отметках от прошлых боев, прижался плотнее, поерзал, да и дальше себе спать.
Вот же ж поганец.
Шрамы у него, пхе.
Зоро потихоньку огляделся - а вдруг те же комары, которых посреди океана нет, подсмотрят? - сгреб капитана поудобнее в охапку и чмокнул в шрам под глазом. Так, на всякий случай. Чтоб все быстрее заживало.
---
- А теперь мы с Зоро! - заорал Луффи и обнял товарища за шею.
Мечника перекосило.
На Луффи было жутко смотреть, когда он болтался в воздухе, перемещаясь по замысловатой траектории и норовя врезаться во все вокруг (хотя черта с два мечник показал бы свой страх!).
Когда же речь заходила о том, чтобы Луффи применял свою технику "ракета" не в одиночку, а с кем-то, свой панический страх не стеснялся демонстрировать ни один из Мугивар, в том числе и чертов кок, так что насмешек бояться не стоило.
- Придурок, только попробуй во что-нибудь врезаться, - в ужасе прошипел Зоро.
Вообще-то, он не боялся ни высоты, ни полетов, ни скорости - настоящие мужчины такого не боятся.
Настоящие мужчины боятся двух вещей: проиграть в битве и не суметь защитить того, кто нуждается в защите.
Конечно же, Луффи ни капельки не был похож на того, кого надо защищать. Но настоящие мужчины не слишком-то объективны в оценке сил тех, кого они любят.
- Поцелую, и все пройдет, - негромко пообещал Луффи.
Зоро отчаянно боялся, что Луффи сорвется в воду, а он не успеет доплыть и вытащить его. Еще больше Зоро боялся, что с Луффи что-то случится по его вине.
А еще настоящие мужчины не позволяют себя утешать.
- Это кому еще придется це... - начал было ворчать Зоро.
И тут Луффи оторвал ноги от земли.
---
Бандана Зоро говорит о серьезности его намерений.
Ну ладно, вообще-то, одного намерения – намерения порезать противника на кусочки. Но при этом он предельно серьезен.
Когда он отправится сражаться с Михоуком во второй раз, он непременно наденет эту бандану.
Когда он дерется с Санджи, бандана завязана на руке, потому что завитушкобровый – их накама, даже если он дерьмовый эро-кок.
Вот такая значительная вещь эта бандана.
Когда потрепанный после победы над очередными плохими парнями мечник встает и идет навстречу капитану, которому досталось не меньше, никто, конечно, не думает, что завяжется драка; но бандана «ты-серьезный-противник-похоже-мне-придется-тебя-убить» находится на голове Зоро, поэтому команда напрягается. Мугивара смотрит недоуменно, Зоро, сверкая глазами из-под банданы, стремительно сокращает расстояние между ними, обнимает и целует капитана.
Бандана, несомненно, говорит о серьезности его намерений.
---
Поцелуя Зоро не ожидал. То есть, он был полностью готов к тому, что капитан может сделать какую-нибудь глупость; за время плавания можно было привыкнуть, что от Луффи надо ждать чего угодно. Но не поцелуев же!
А Луффи в который раз доказал, что не стоит его недооценивать, причем равно опасно недооценить и его силу, и его глупость. Чертов подросток плюхнулся к Зоро на колени и коротко лизнул его в губы. Потом он поерзал, устраиваясь поудобнее, и выжидательно уставился на Зоро горящими глазищами.
- Ты что делаешь? – ошарашено спросил мечник.
Капитан вздохнул:
- Зоро, - непривычно серьезно спросил он, - ты что, совсем дурак?
Этого Зоро тоже не ожидал. Впрочем, это было знакомо, на это было просто отреагировать:
- Ээ? Почему это я дурак?
Луффи посмотрел на небо, поковырял в носу, вытер руку о штаны и опять уставился на Зоро.
- Когда люди любят друг друга, они целуются, - объявил Луффи и обиженно прибавил:
- А ты сидишь, как пень!
В тот момент Зоро понадеялся лишь на то, что он не слишком по-дурацки выпучил глаза. Определенно, с этим капитаном можно было рехнуться.
- Тебе надо, ты и целуйся, - огрызнулся он.
- А я не умею, - широко улыбнулся Луффи. – Научишь?
Зоро, наверное, и впрямь рехнулся, причем еще тогда, когда только-только пошел за этим раздолбаем, а в настоящий момент пожинал последствия своего безумия. Да, определенно, он сошел с ума, но он согласился преподать Луффи пару уроков и начал первое занятие тотчас же.
---
Вот Ророноа Зоро, мечник, 19 лет, пират, мечта - стать величайшим фехтовальщиком в мире. А вот - Монки Д. Луффи, 17 лет, будущая профессия - Король Пиратов. И у них, кажется, чувства. Вернее, чувство. Это, смешное такое, на букву "л", знаете?
Посмотрите, как смешно выглядит: Зоро, Луффи и чувство на букву "л" в одном абзаце.
Но, наверное, это действительно оно.
Как бы это объяснить?
Это, конечно, не сердечки в глазах, не "мелори~н!" и не все такое прочее, вроде цветов и прогулок за ручку.
Это вот так вот: ночью, тайком, неудобно, на палубе, опасаясь, что кто-нибудь проснется и выйдет проветриться. Целуются жадно, прижимаясь друг к другу так, будто от этого зависит их жизнь. Луфи обвивает руками и ногами Зоро в несколько оборотов, так, что у того аж кости трещат, так, что дышать трудно. Может, дыхание перехватывает как раз от давления, а может, от невыносимой нежности... но это все лирика, оставим лирику поэтам.
А суть - она вот в чем.
Когда звезды закатываются за горизонт, а краешек неба начинает светлеть, они находят в себе силы оторваться друг от друга. Зоро устраивается поудобнее, готовясь продрыхнуть все утро и большую часть дня, а Луффи, зевая, лезет в люк на палубе, чтобы спуститься в каюту. Когда он уже должен быть где-то в гамаке и видеть сны, над полом снова показывается его голова. Луффи, улыбаясь, тянет голову к задремавшему Зоро, благо, способности позволяют. Зоро ловит эту хитрющую морду за уши, на секунду прижимает лохматую башку к груди, а потом отпускает. Резина сокращается, башка, стукнувшись о мачту, исчезает в люке, из каюты доносятся грохот и вопли.
Ребячество, да. Ну так им по возрасту положено.
А кто после этого не верит, что у них смешное чувство на букву "л" друг к другу, тот сам дурак.
---
Иногда капитан спит молча. Знаете, фаза медленного сна, и всякое такое.
В такие моменты он тоненький, хрупкий весь, будто сделанный из сплошных рук и ног, куда только еда девается. Пятки торчат далеко за пределами гамака, голова вывернута под немыслимым углом - все горло открыто, кто угодно может вцепиться.
Зоро осторожно выбирается из гамака, неслышно ступая по полу, подходит к Луффи, осторожно обводит пальцами линию подбородка мальчишки. Шепчет тихонько: "Луффи," - расплачивается за все бесконечные "Зоро, Зоро, Зоро", какие когда-либо слышал от капитана.
Удар под дых - Луффи ворочается в гамаке - является для Зоро полной неожиданностью.
Смена фазы сна, конечно же.
Чуть перекосившись, Зоро идет к своему гамаку, скрежеща зубами.
Луффи бормочет во сне: "Зоро-о-о-о..."
---
Ему всего семнадцать лет. Ему всего семнадцать летемувсегосемнадцатьлетемувсегосемнадцатьлет.
Это у Зоро заклинание такое, снимает возбуждение.
Еще неплохо помогают всякие отвратительные вещи. Маленькие мертвые котята. Бабка-дюгонь. Физиономия эро-кока, когда он видит очередную юбку.
Ну уж нет, еще не хватало о всякой дряни думать, когда тут рядом такое лохматое, такое голое и такое горячее.
Корабль переваливается с волны на волну, медленно и тягуче: вве-е-е-ерх и вни-и-из, вве-е-ерх и вни-и-из. Так же колышется небо, так же колышется море: плавно, почти лениво.
Так же движутся и они: томно, неторопливо. Каждая долбаная секунда превращается в столетья. Если не так, если поторопиться - все, кабздец, упустил момент!
Вот Луффи запрокидывает голову, вот он сглатывает слюну, вот он подавляет стон, вот он жмурит лихорадочно блестящие глаза, вот он тянется губами к лицу Зоро.
Тут можно закрыть глаза: обостряются остальные чувства. Эти вот пальцы, вцепившиеся в плечи, эти напряженные мышцы под руками, эти обветренные губы, это сопенье и негромкие стоны в ухо. И бормотание: "ЗороЗорозорзорозорозоро".
Ну и как, позвольте спросить, такое можно проебать? Как тут можно так, что кончил правой - работай левой?
Тут каждая гребаная секунда, если и не важнее, то наравне с мечтой стать величайшим фехтовальщиком. Тоже мечта, понимаете ли, вихрастая, большеглазая, курносая и емувсегосемнадцатьлет. Ох уж эти заклинания.
- Дурак, - говорит Луффи, наращивая темп движений. - Зоро, дурак, Зоро, Зоро.
Должно быть, "Зорозорозоро" - это тоже какая-то мантра. Должно быть, слово "дурак" означает что-то другое, очень важное и личное.
Но, вообще-то, Зоро не интересно - он наслаждается моментом.
---
Носовая фигура корабля - это что-то вроде алтаря. Рогатый алтарь с глуповатой улыбкой. На алтаре, как статуя самого себя, сидит Луффи и вглядывается в океан.
Покайтесь, неверующие. Можете начинать молиться, еретики, наше божество тупое, прожорливое, великодушное с друзьями и беспощадное ко врагам.
А сам Зоро - что-то вроде первосвященника этого вихрастого божества. По крайней мере, ему нравится так думать.
Такая вот странная религия, дикое и наивное язычество. Зачем верить в богов? Можно верить в себя, в свою мечту, в накама, и в капитана, вера в которого где-то наравне с верой в мечту.
И вот, сидит себе божество, скрестив ноги, смотрит в прекрасное далеко, а потом оглядывается и машет Зоро рукой: иди сюда, мол. И Зоро идет. Прямо туда, прямо на алтарь - кто он такой чтобы противиться приказу их как-бы-божества - Луффи?
- Смотри, - говорит Луффи, и смотрит все в то же прекрасное далеко, на океан. И Зоро смотрит. На Луффи.
Он опрокидывает капитана на спину, тыкается лицом ему в живот, прямо между полами распахнутой безрукавки, трется щекой.
- Что ты делаешь? - спрашивает Луффи.
То есть, он, конечно, знает, что делает Зоро и что за этим последует, но ему любопытно услышать версию мечника.
- Священнодействую, - лыбится Зоро, нацеловывая резиновое пузо.
Р-романтика.
А мугиваре непременно надо принимать во всем самое активное участие. "Чем больше движухи, тем прикольнее", - наверное, Луффи думает что-нибудь такое. Если вообще задумывается об этом.
Он выворачивается, садится нос к носу с Зоро и тоже начинает... священнодействовать: склоняется к груди, водит вдоль и поперек горячим влажным языком по длинному валику шрама и вниз-вниз-вниз, так, что сдохнуть можно - вот до чего прекрасно, так, что Зоро ни капли не жалеет о потерянном контроле над ситуацией. А потом вверх-вверх-вверх, и не удержаться, и плевать, что место совсем не подходящее, штаны стянуть, под бедра подхватить, и понеслось.
Не отпущу, - думает Зоро, пытаясь удерживать равновесие, не отпущу, не отпущу. И сжимает бедра своего как-бы-божества.
Луффи запрокидывает голову так, что, того и гляди, шляпа слетит ко всем чертям, жмурится, гладит Зоро по груди, плечам, лицу легко, невесомо - не держится совсем, и улыбается при этом, псих ненормальный.
Носовая фигура мала даже для того, чтобы сидеть на ней вдвоем, не говоря уже о совершении каких-то телодвижений. Несколько раз они чуть не падают в воду.
А потом больше не надо удерживать равновесие, и хочется прилечь вздремнуть, и чтоб плечи, в которые Луффи под конец впился-таки пальцами, и бедра, которые Луффи стиснул ногами, отошли от синяков, и чтоб резиновый поганец непременно был под боком.
Зоро откидывается на спину, намертво вцепившийся в него Луффи устраивает голову у него на плече.
- Больше мы здесь не... - начинает Зоро и смолкает, перебитый хохотом Луффи:
- Было весело! Надо непременно повторить!
И все-таки их божество тупое, - лениво думает Зоро. И смотрит. На сей раз - в прекрасное далеко.
---
Ну, конечно же, Луффи там всех знатно отмудохал. И сам огреб так, что мало никому не покажется.
Когда Зоро подошел, он осклабился, лежа там себе на земле без сил, попробовал было потянуться навстречу, да так вот, с улыбкой на губах, и вырубился.
Зоро сидит и смотрит, как Луффи дрыхнет. А дрыхнет он, раскорячившись, будто жертва взрыва, храпит себе, из сопатки соплепузырь. Бурый такой из-за запекшейся крови в носу.
Зоро смотрит на это несуразище, на угребище это малолетнее. В голове блаженная пустота, отпускает напряжение, будь он чуть менее привычным, его бы уже начало потряхивать.
Зоро думает, как же ему повезло, что ни он, ни Луффи не из того теста люди, чтобы рефлексировать. Сидели бы сейчас и накручивали сопли на кулак, нагоняли мрак и отчаяние, а выздоравливающим, между прочим, это вредно. Выздоравливающим полезно продрыхнуть пару суток, проснуться, обожраться до шарообразной формы, устроить развеселую гулянку и вернуться к будням, полным идиотизма и неожиданностей.
И про эти вот «он – мой капитан» ни слова. Такое достаточно сказать один раз, те, кому надо, поймут, а кто не поймет – тот сам дурак.
А что сопли красно-бурые, так это ничего, заживет.
Неожиданно для себя Зоро встает, подходит к Луффи и утирает ему нос, после чего, решив, что лимит беспокойства за капитана этим дурацким поступком превышен, он устраивается поудобнее и засыпает.
---
На лужайке сугробы, мандарины с деревьев Бельмере-сан лежат горкой на блюде: пусть лучше их съедят, чем они померзнут. На голову льва намело огромную снежную шапку, и Луффи пришлось протаптывать дорожку на нее.
Санни плывет под холодным зимним солнцем, непривычно белая, похожая на цирк шапито из тех, что приезжают в город в конце осени и остаются до самой весны.
Звуки - и те похожи на цирковые.
Рыжая ведьма орет о деньгах, как, в общем-то, делает любой прижимистый директор шапито. Нико Робин молчит, пьет кофе, шелестит страницами - почти в любой труппе есть такой чудак, и, как правило, он занимается чем-то вроде распиливания людей пополам и прочего шпагоглотания. Брук наигрывает на скрипке, местный человек-оркестр; хотя какой там человек, йохохохо, он же скелет. Фрэнки пилит и строгает в трюме, настоящий цирковой плотник всегда занят. Дерьмоголовый кок колдует на кухне, от чего потрясающие ароматы поднимаются аж до самой мачты. Зоро записал бы его в клоуны, да и как же назвать это паясничанье при виде очередной девушки, как не клоунадой? На палубе резвится их зверинец, Луффи, Чоппер и Усопп затеяли кутерьму, валяя друг друга в снегу.
Сам Зоро тягает железо. Здоровенные металлические дуры позвякивают, напоминая о всех этих цирковых силачах.
К стеклу снаружи прижимается сияющая мордаха, сопит на заиндевелые разводы, осторожно стучится костяшками пальцев.
Зоро представляет, как Луффи летает себе между обледенелыс снастей и хмурится, подавляя улыбку: то ли макака, то ли воздушный гимнаст.
Цирк, цирк, да и только.
- Зоро! - сияет глазами Луффи, вваливаясь вместе с клубами пара в комнатушку. - Идем играть в снежки!
Куртка на Луффи распахнута, на ногах неизменные шорты и шлепанцы, варежек или перчаток у него и в помине не водилось.
Поймать горящего желанием продолжить снежные баталии мальчишку - это почти цирковой номер.
А дальше совсем не цирковое, ничуть не зрелищно и только для двоих: Зоро, устроившись у ног Луффи, энергично растирает замерзшие конечности мальчишки, согревает их дыханием, склонившись близко-близко. Со стороны это выглядит, как поцелуи.
Хорошо, что это не цирковое представление.
---
Его раздевать-то - всего ничего, раз - куртка, два - штаны с бельем, три - тапки сами слетят, и вот он весь твой, весь обнаженный, открытый, и... и, наверное, он не понимает, в чем дело.
- Зоро, - скажет. И посмотрит, и, наверное, даже улыбнется: вау, круто, новая игра, давай, Зоро, тоже раздевайся, так нечестно, я голый, а ты одет!
Все эти расширившиеся зрачки, покрасневшие щеки и прочая галиматья - это не к Луффи. К кому угодно, но не к Луффи.
Он, наверное, примет самое активное участие, и будет подаваться навстречу, и даже, наверное, знает, как это называется, и даже, может, где-то подсмотрел. И ему любопытно: этим занимаются взрослые люди, это "сугэ~", так ведь?
Если бы это сделал гребаный эро кок, - думает Зоро, - ему было бы так же интересно?
Если бы это сделал кто-нибудь еще, кому он безгранично доверяет, - думает Зоро, - ему было бы так же интересно?
- Зоро, - Луффи наклоняется над ним, заглядывает в глаза, и Зоро чуть качает головой: нет-нет, капитан, все в порядке, я не одержим никакими мрачными думами.
- А, ну ладно, - говорит пацан, лыбится широко: - Саааанджиии! Мясооо! - и отбывает куда-то в сторону камбуза.
Зоро остается сидеть и думать, что мальчишка, наверное, ловит какие-то мысленные потоки. Если он подумает что-то вроде: "Луффи, я хочу заняться с тобой сексом," - наверное, Луффи придет. Этого хочет Зоро, это интересно, так почему бы и не?
Он не подумает.
Ровно до тех пор, пока Луффи не перестанет быть просто интересно, ровно до тех пор... короче говоря, он не подумает, пока Луффи сам не захочет.
@темы: фанфики&драбблы
-
-
02.11.2010 в 15:43зы закл емусемнадцать весёлый XD