Автор: Юмичика-отморозок
Рейтинг: до R
6 драбблов- Почему ты сам никогда не ловишь эту мать ее шляпу? – не сдержался как-то раз Зоро, спрыгивая на палубу и сразу же приземляясь на зад, чтобы так долго не проводить без толку в вертикальном положении. Свою норму в двадцать килочасов дневной полудремы перед четырьмя килочасами полноценного сна он еще не выполнил и был этим крайне недоволен. – У тебя же руки вытягиваются, взял бы да изловил.
Луффи гоготнул, как всегда объявляя заданный ему вопрос риторическим, выхватил у него шляпу и куда-то свалил. Мало ли куда свалить может Луффи на корабле, да так, что его видно не будет – до того момента, как сорванная ветром шляпа опять не продефилирует по воздуху в направлении открытого моря. А Зоро, в какой бы фазе сна ни находился, с места подрывался за чертовой соломенной бестией, видимо, выработав в себе определенного рода инстинкт. И каждый раз удавалось изловить засранку уже в самый последний момент, повиснув на канатах колбасой в какой-нибудь антианатомичной позе.
Самое странное заключалось в том, что Луффи-то свое сокровище тоже кидался спасать, вылетая откуда угодно как снаряд, так что в антианатомичных позах они на канатах повисали рядышком. Нюанс только в том, что для капитана вопрос анатомии болезненным не являлся, в отличие от его верного накама.
Зоро досадливо всхрапнул, закидывая руки за голову и обещая себе, что в следующий раз фиг он подорвется за этой хренотенью, ибо в глубине души будет даже рад, если она улетит куда-нибудь подальше в океан, где ее сожрет гигантский кальмар. Возможно, его подсознательно изрядно раздражал факт того, что Луффи аж до посинения дорожит вещью, которую ему неизвестно кто там подарил.
Жизнь на корабле даже в самые спокойные дни протекает не так чтобы очень тихо - Нами с Чоппером что-то обсуждают такими голосами, словно докрикиваются друг до друга с разных берегов моря, Санджи где-то там звенит посудой, Усопп тоже чем-то звенит… Зоро мог бы спокойно дремать не только под это, но и под грохот канонады у себя над головой, ему не жалко.
Однако, когда по воздуху в очередной раз, игриво кувыркаясь, проскакивает шляпа, он подрывается с места как подброшенный батутом и догоняет ее уже в последний момент, ухватив одной рукой канат, а другой соломенное несчастье – и неслабо сталкивается всем телом с Луффи, подоспевшим буквально на полсекунды позже.
- И долго это будет продолжаться-то? – Зоро нахлобучил горемычную шляпу на голову капитана, продолжая телепаться на канате подобно флагу.
- Да хоть всю жизнь, - как всегда гоготнул Луффи и, щелкнув его по носу, свалил прочь.
Зоро ненавидел строить далеко идущие планы, но так и не нашел в себе желания и возможности что-либо возразить. В конце концов, он уже давно перестал разделять понятия жизнь и Луффи – только вот не выдержит когда-нибудь, да пришьет ему собственноручно на шляпу резиночку что ли, мать его…
---
Как это? Не знаю, не пробовал.
Зоро в своей жизни очень много чего не пробовал, хотя не сказал бы что легче перечислить противоположное. Много было, много не было, а ему между прочим не так уж много лет. Даже мало – нормальные люди в таком возрасте курить начинают. Только и всего.
Санджи все талдычит про эту любовь или как там у него называется это ежепятиминутное обострение сердечек в глазах при виде сисек?
Любовь? Зоро не знает. Он предполагает, по слухам, мимолетным намекам, чьим-то рассуждениям и разным картинкам, что любить – это не совсем то, что убивать, и еще этим занимаются красивые гладкие люди.
Прилизанные парни в костюмах, навроде Санджи, ага, под ручку с ними гладкие блестящие девочки с тонкими щиколотками и где надо круглые, вот это любовь. Это понятно… почти.
Что там еще из причинно-следственных связей? Розы-мимозы, шелковые платочки, дозвольте облобызать ручку… А, что? Задумался.
Короче, не его это ума дело. Его бабы только на деньги разводят и по башке лупят, да и слава богу, что не надо прилизываться и напяливать пиджак, в котором он с его шеей толщиной в ногу бегемота будет выглядеть как вышибала в игорном доме, а не галантный кавалер. Да и с кем тут, в море, особо любиться-то, с дельфинами что ли?
Капитан, наверное, тоже не знает – откуда бы ему? Тоже не герой-любовник. Думать о Луффи и о любви в одном предложении – это все равно что идти на свидание с букетом репейника. Он и похож на репейник, капитан Мугивара – на круглой башке жесткие лохмы торчком, да и по сути как получалось всегда - кто мимо пройдет, уцепится так, что чем оторвать, так проще смириться. На что еще… на дите от брака обезьянки и кузнечика он похож, что тоже ни с чем гладким и шелковым не перекликается.
И кожа на руках вся засохшая и разъеденная от соленого ветра, потрескавшаяся вусмерть прям, как деревяшка какая. Костяшки оббитые все в колючую спекшуюся корку…
Вечно царапаются они, сволочи, по губам-то.
Не, ну правда, разве это похоже на любовь? Зоро не знает.
---
Если совсем уж по-хорошему, в жизни было всего три вещи, которые он любил по-настоящему: мясо, море и друзей.
Они с Зоро как свалились поперек друг друга словно мокрые простыни, осоловев от обеда и от лижущей палубу послеполуденной жарищи, так мечник и задрых, привычно раскрыв рот и загоняя воздух литрами в свою огромную грудь, на которой Луффи мог наверное хоть колбасой по диагонали кататься, если б захотел. Для интереса он прикладывал ладонь и в который раз убеждался, что даже со всеми растопыренными пальцами всего-то одну грудную мышцу накрыть не может. А если сделать двумя пальцами ножки и шагать поперек груди от одного края до другого, все равно быстрее чем за полминуты пройти не удается, если не мухлевать конечно.
Если так подумать, Зоро почти что весь состоит из мяса. То есть Зоро куда больше чем наполовину прекрасен по умолчанию.
Еще Зоро его друг, то есть автоматически попадает уже под два пункта.
А в третьих Луффи приложил ухо к его груди и нашел, что дыхание мечника звучит совсем так, как океан где-то в пятом часу утра. Если кому-то не спалось в пятом часу утра посреди океана, он поймет, поймет непременно... А если глаза закрыть, то на груди качает, и это уже забытое с детства. Когда еще волны держали и носили, а не шел ко дну утюгом. Лучше даже не думать, как давно это было, и хорошо что Луффи не умел долго думать, а то бы непременно подумал, и черт знает что бы из этого вышло.
- Зоро! Зоооорооо! Зо-ро! Зо… - из-за прижатой к груди нижней челюсти голос Луффи звучал гулко, как из кастрюли.
- А? – встрепенулся мечник, и первое, что ждало его в момент пробуждения – широко раскрытые чернющие глаза капитана, похожие на полированные плошки с плещущимся в них просветлением, зависшим посередине, слегка не долетающим в обе стороны, ни до отправителя, ни до адресата. – Что?
- Афигееееть… - протянул капитан Мугивара и отрубился, сочно захрапев. Такой масштаб осознания требовалось спокойно переварить.
---
Существует на этом свете категорически неоспоримый факт – ни один мало-мальски сознательный человек не может пройти мимо другого спящего человека и при этом ничего не сделать. Так могут поступать только очень скучные люди, в числе которых Зоро не было, несмотря на все его попытки казаться поскучнее, чтоб не докапывались всякие лишний раз.
Естественно, завидев спящего Луффи, он замер и начал судорожо соображать, чего бы такого ему сотворить. Было бы куда проще, если бы на месте капитана оказались Санджи или Усопп. Фантазия мечника едва ли зашла бы в этом случае куда-то дальше пинка или абстрактных художеств углем на безмятежных физиономиях, зато не пришлось бы так мучиться. А так стоял и конечно же мучился – Луффи, естественно, тоже можно было бы пририсовать усы, и ржал бы он потом над этим не тише, чем остальные, но как-то это… банально что ли.
Зоро присел возле сладко всхрапывающего тела и призадумался. Креветка за шиворот тоже не годилась, плюс такое уже бывало неоднократно. А за громкие неожиданные выкрики вроде «где ключи от курвиметра?» можно было сначала получить пиздюля, а уже потом извинений, когда глаза откроет.
Пиздюля Зоро и так уже получал регулярно, пусть и не от капитана, но все равно надоело.
Подумав еще немного, он снова обозрел упомянутое тело и задержался взглядом на чисто отмытых морскими волнами пятках – после сытного обеда Луффи не отказывал себе в удовольствии пополоскать натоптанные ноги в океане, хамски пользуясь способностью при этом и с палубы не слезать.
То ли чистые бесхозные пятки Луффи и в самом деле провоцировали на странные действия, то ли Зоро просто надоело размышлять – но он просто взял капитана за лодыжку, поднял длинную мослатую загорелую ногу, навечно обросшую ссадинами и вусмерть расчесанными укусами мошкары, и дотронулся губами до ступни – в месте как раз под пальцами. Результат превзошел его ожидания – в следующую же секунду милейшая розовая пяточка с таким треском саданула его по носу, что перед тем, как на мгновение ослепнуть, он успел увидеть фонтан собственной кровищи.
- Аааахахаха, щекооотнааааа! - сквозь сон надрывался капитан и, лишь отхохотавшись, соизволил поднять веки. – Ой! Зоро! Ты чего это?
- Нифё офобенново… Пришнилошь тебе… - пробухтел раздосадованный мечник, прикрывая ладонью морду и все еще прижмуривая один глаз. Впрочем, шутка вполне удалась, разве что не совсем так, как ему хотелось. Ну зато Луффи развеселил.
- Упс… - сконфуженно гыгыкнул капитан и подъехал к нему на заднице, отталкиваясь от палубы руками. – Я честно не специально, само как-то вышло.
- А это и не я, я ж говорю приснилось, - Зоро шумно просморкался кровью и отряхнул руку. Повреждение было такого свойства, что о нем дольше одной секунды даже сокрушаться было смешно.
- Обоим выходит приснилось. Ну и ладно, ну и шут с ним, - Луффи отвалился обратно, потягиваясь на досках и потянув верного накама за собой прямо за шиворот, так, что их лица неумолимо шли на сближение. – Приснись тогда что ли мне еще раз, только не туда, там уж слишком щекотно.
---
Луффи не входил в жизнь людей. Он в нее втыкался, с разбегу и с разлету, и где-то там так цеплялся зазубринами, что вырвешь потом только с лоскутами. Так вот и ходишь с гарпуном в сердцевине, холодея от одной мысли, КАК оно должно быть больно, если его попробуют выдернуть.
На Зоро в свое время это применилось впервые, оттого эффект получился нажористей чем у прочих – его пробило насквозь, за спиной раскрылось зонтом, ну и все, каждый сам по себе уже не будет никогда. Анатомически невыполнимо, вот как.
А ведь казалось бы, кого они зовут капитаном? Обхохочешься. У капитанов же вроде как борода должна быть, треугольная шапка и вся грудь якорями расху… Тем не менее, при попытках представить бородатого Луффи внутри что-то скукоживало от хохота. Хотя татуировочка была бы ему очень даже, весьма. Где-нибудь в таком месте, чтоб никто больше не видел, а ты знааал, что она там есть. Ежеминутно знал. Ужасно мешало бы сосредоточиться наверное.
А еще Зоро всегда пугали случайные попадания капитана в море, и не только потому что занятое полезными делами сообщество все бросало и бежало вынимать распиздяя, но и по той причине… в общем, Луффи только что из воды – это было… волнующе. Намокшие вихры, как-то так неожиданно и волнообразно приставшие ко лбу, слипшиеся ресницы, и еще он фыркает, и мелкие брызги из носа отражают на солнце радугу. А как-то раз штанами рыбку успел нечаянно поймать. Ой что было.
Зоро его любил ужас как. Хоть караул кричи.
Луффи сам первый научился говорить «Я тебя люблю», радостно и при каждом удобном и неудобном случае, кстати и некстати, как дети обычно без конца повторяют то новенькое, что освоили недавно. А Зоро аж коротило, и в голове сменяли друг друга кретинизмы один лучше другого, от «Спасибо» до «Чаю?»
Самое страшное - это когда выдавались жаркие дни с ветром не слишком впечатляющей силы. Хватало только для того, чтоб не торчать на месте посреди гигантского зеркала.
«Загорать!» - решал капитан, снимал много всего и загорал.
Зоро брал штангу, надевал на нее все кольца какие были, взбирался на мачту и оттуда угрожал чайкам. Надо же было как-то дожить до ночи.
Он все мечтал подловить его и первым сказать «Я тебя люблю», потому что его страшно бесило это глупое «тоже», и вообще любое подтверждение очевидного. И как всегда от собственной «грациозности» он выбирал ну очень неожиданные моменты.
- Я тебя…
- Емаееее! – в голосе капитана слышалась боль, и Зоро понял, что опять промахнулся с ситуацией. Он же ни с кем не советовался, соответственно некому было подсказать ему, что вынимать изо рта за пару секунд до пика не следует даже ради самых главных слов.
Вину сразу искупил, и больше так никогда конечно не издевался.
А капитан в такие разы всегда, сидя на перевернутом ящике, дышал с полувсхлипом, смотрел большими-большими глазами на безобразие и гладил ему волосы обеими руками, ерошил пальцами, иногда легонько стискивал и снова гладил, отчего по спине мурашки скакали наперегонки, и очень уж внезапно однажды получилось распаленно-задумчивое:
- Какая у тебя… голова большая!
Смешно же, хоть плачь вот.
- Тыыыыы… ыыыы… Люблю тебя, ш-шштоб тебя! – рявкнул Зоро в сердцах, раз уж все равно отвлекся, чтобы проржаться.
---
Он и так, мягко говоря, недолюбливал массовые гулянья, а после недавних увеселений на острове Омацури, хоть и весьма смутно помнил, что там вообще было после лодочного заплыва, но все равно к обычной нелюбви прибавилось еще и тягостное ощущение тревоги при виде раскрашенных толп и пестрых висюлек где попало.
Но если Луффи сказал «Да тут ништяк!», значит придется как-то смириться с тем, что тут ништяк.
Самое гнусное – это угодить в масштабный праздник на остров, где такие гулянья бывают не чаще двух раз в год. Тогда поселенцы особенно лютуют, уличные музыканты беспощадны, торговцы немилосердны, так что есть опасность унести на корабль полные штаны серпантина, открыток с видом острова и кульков с помятыми пирожными.
В этот раз не посчастливилось попасть в маскарад. И это после того, как он умолил не швартоваться в бухте острова с грохочущим праздником плодородия, вот черт же подери, воистину не понос так золотуха. И, как водится, толпа первым делом унесла улюлюкающего от счастья капитана. Примерно тогда же испарился поварун, увидавший чудо-что-за-глазки в прорезях бумажной лисьей морды, ну и так далее, и так далее.
Он бы остался в любом другом случае на корабле… но в данном случае там осталась Нами, которая с утра прихворнула по такой причине, что мужику и вслух сказать невозможно, поэтому пришлось выбирать между простым неудобством и кошмаром наяву, то есть таки срочно удрать на маскарад.
Первым же впечатлением от острова стала перегородившая ему путь сплошная морда, своей шириной в принципе создающая проблемы для встречного движения.
- Куда блин без маски, - дружелюбно сказала морда. – А ну быстро!
Пришлось купить какую-то уродливую рогатую хрень, правда нацепил на затылок, но хотя бы никто больше не останавливал. Некоторое время Зоро просто болтался среди толпы, украдкой поглазел на мышиный цирк, хотя делал вид, что ему совершенно не интересно…
- Стой, подлый пират! Кто ты такой, чтобы гулять тут как ни в чем не бывало!
Рык получился почти что грозным, хотя несколько неразборчивым из-за того, что у рычащего щеки были набиты всевозможной едой, от жареных мясных рулетов до орешков в сахаре.
- Развлекаешься, капитан? – усмехнулся он, глядя на выскочившего ему навстречу Луффи с затаенным умилением. Настолько затаенным, что рожа запросила кирпича пуще обычного.
- Эээээ, как ты меня узнал? – искренне изумился тот и опустил руки с алчно скрюченными пальцами. – Я же в маске!
Зоро вздохнул. Покажите хоть одного человека в мире, что мог бы сейчас найти правильный ответ на такой вот вопрос.
- Сердце почуяло.
- Серьезно? Обалдеть, - Луффи тоже задрал маску на макушку и проглотил наконец все, что прожевал. – А я-то думал разыграть тебя.
- У тебя почти получилось. Я не сразу почуял.
- Правда?
- Правда. Чуть попозже.
- Тогда давай знакомиться, пират! – вдруг разудало вскрикнул капитан, схватил его руку и принялся трясти. – Я - гроза морей Кровавый Пит!
- Какой еще Пит? – опешил Зоро.
- Кровавый, балда. Ну тебе жалко что ли?
- Ааааа… ну, тогда я… ээээ… Железный Боб.
Тьфу ж ты ж блин. Железный Боб. Идиот ты круглый, а не Железный Боб.
Однако, капитан был в восторге.
- У нас с тобой почти одинаковые маски! По традиции, два подружившихся пирата должны скрепить дружбу великим пиром, ииихаааа. Пошли, скрепим.
- Ну конечно, - хмыкнул Зоро и зашагал вслед за ним. – Почему-то я не удивлен.
Деньги, разумеется, проели все без остатка, потом Кровавый Пит изволил глазеть на целую толпу танцовщиков в диковинных костюмах, а потом он от обжорства едва не уснул стоя. Поэтому пришлось его прямо на руках уносить на берег, где очень кстати росли низкие разлапистые деревья, под которыми царила благостная тень.
Он там спал, потом проснулся страшно жаждущий объять весь мир – и как всегда в таком случае вполне удовольствовался Зоро – а потом снова проголодался, и в кои-то веки пригодились вечно на таких гуляньях возникающие в карманах кульки со склеившимся в единую массу пирожными.
Был уговор вернуться на корабль сразу после заката, чтобы потом не искали неизвестно где все раскиданные куски команды, и вот сейчас солнце уже коснулось самым краешком воды. И хорошо было, а еще лучше как раз от ощущения скорой необходимости выметаться из-под приветливой кроны. Красота скоротечного мгновения... вроде того.
- Правда ништяк тут? – Луффи уже позабыл о Кровавом Пите и играл в излюбленную игру – резиновые обнимашки, тайное же кодовое название «удави Зоро от полноты чувств». – Хочу каждый день праздники!
Зоро промолчал. Во-первых, резиновые обнимашки никогда не были игрой для слабаков, а во-вторых он подумал о том, что у него лично и так праздник каждый день. Может, как раз потому он ко всем прочим и равнодушен.
Рейтинг: до R
6 драбблов- Почему ты сам никогда не ловишь эту мать ее шляпу? – не сдержался как-то раз Зоро, спрыгивая на палубу и сразу же приземляясь на зад, чтобы так долго не проводить без толку в вертикальном положении. Свою норму в двадцать килочасов дневной полудремы перед четырьмя килочасами полноценного сна он еще не выполнил и был этим крайне недоволен. – У тебя же руки вытягиваются, взял бы да изловил.
Луффи гоготнул, как всегда объявляя заданный ему вопрос риторическим, выхватил у него шляпу и куда-то свалил. Мало ли куда свалить может Луффи на корабле, да так, что его видно не будет – до того момента, как сорванная ветром шляпа опять не продефилирует по воздуху в направлении открытого моря. А Зоро, в какой бы фазе сна ни находился, с места подрывался за чертовой соломенной бестией, видимо, выработав в себе определенного рода инстинкт. И каждый раз удавалось изловить засранку уже в самый последний момент, повиснув на канатах колбасой в какой-нибудь антианатомичной позе.
Самое странное заключалось в том, что Луффи-то свое сокровище тоже кидался спасать, вылетая откуда угодно как снаряд, так что в антианатомичных позах они на канатах повисали рядышком. Нюанс только в том, что для капитана вопрос анатомии болезненным не являлся, в отличие от его верного накама.
Зоро досадливо всхрапнул, закидывая руки за голову и обещая себе, что в следующий раз фиг он подорвется за этой хренотенью, ибо в глубине души будет даже рад, если она улетит куда-нибудь подальше в океан, где ее сожрет гигантский кальмар. Возможно, его подсознательно изрядно раздражал факт того, что Луффи аж до посинения дорожит вещью, которую ему неизвестно кто там подарил.
Жизнь на корабле даже в самые спокойные дни протекает не так чтобы очень тихо - Нами с Чоппером что-то обсуждают такими голосами, словно докрикиваются друг до друга с разных берегов моря, Санджи где-то там звенит посудой, Усопп тоже чем-то звенит… Зоро мог бы спокойно дремать не только под это, но и под грохот канонады у себя над головой, ему не жалко.
Однако, когда по воздуху в очередной раз, игриво кувыркаясь, проскакивает шляпа, он подрывается с места как подброшенный батутом и догоняет ее уже в последний момент, ухватив одной рукой канат, а другой соломенное несчастье – и неслабо сталкивается всем телом с Луффи, подоспевшим буквально на полсекунды позже.
- И долго это будет продолжаться-то? – Зоро нахлобучил горемычную шляпу на голову капитана, продолжая телепаться на канате подобно флагу.
- Да хоть всю жизнь, - как всегда гоготнул Луффи и, щелкнув его по носу, свалил прочь.
Зоро ненавидел строить далеко идущие планы, но так и не нашел в себе желания и возможности что-либо возразить. В конце концов, он уже давно перестал разделять понятия жизнь и Луффи – только вот не выдержит когда-нибудь, да пришьет ему собственноручно на шляпу резиночку что ли, мать его…
---
Как это? Не знаю, не пробовал.
Зоро в своей жизни очень много чего не пробовал, хотя не сказал бы что легче перечислить противоположное. Много было, много не было, а ему между прочим не так уж много лет. Даже мало – нормальные люди в таком возрасте курить начинают. Только и всего.
Санджи все талдычит про эту любовь или как там у него называется это ежепятиминутное обострение сердечек в глазах при виде сисек?
Любовь? Зоро не знает. Он предполагает, по слухам, мимолетным намекам, чьим-то рассуждениям и разным картинкам, что любить – это не совсем то, что убивать, и еще этим занимаются красивые гладкие люди.
Прилизанные парни в костюмах, навроде Санджи, ага, под ручку с ними гладкие блестящие девочки с тонкими щиколотками и где надо круглые, вот это любовь. Это понятно… почти.
Что там еще из причинно-следственных связей? Розы-мимозы, шелковые платочки, дозвольте облобызать ручку… А, что? Задумался.
Короче, не его это ума дело. Его бабы только на деньги разводят и по башке лупят, да и слава богу, что не надо прилизываться и напяливать пиджак, в котором он с его шеей толщиной в ногу бегемота будет выглядеть как вышибала в игорном доме, а не галантный кавалер. Да и с кем тут, в море, особо любиться-то, с дельфинами что ли?
Капитан, наверное, тоже не знает – откуда бы ему? Тоже не герой-любовник. Думать о Луффи и о любви в одном предложении – это все равно что идти на свидание с букетом репейника. Он и похож на репейник, капитан Мугивара – на круглой башке жесткие лохмы торчком, да и по сути как получалось всегда - кто мимо пройдет, уцепится так, что чем оторвать, так проще смириться. На что еще… на дите от брака обезьянки и кузнечика он похож, что тоже ни с чем гладким и шелковым не перекликается.
И кожа на руках вся засохшая и разъеденная от соленого ветра, потрескавшаяся вусмерть прям, как деревяшка какая. Костяшки оббитые все в колючую спекшуюся корку…
Вечно царапаются они, сволочи, по губам-то.
Не, ну правда, разве это похоже на любовь? Зоро не знает.
---
Если совсем уж по-хорошему, в жизни было всего три вещи, которые он любил по-настоящему: мясо, море и друзей.
Они с Зоро как свалились поперек друг друга словно мокрые простыни, осоловев от обеда и от лижущей палубу послеполуденной жарищи, так мечник и задрых, привычно раскрыв рот и загоняя воздух литрами в свою огромную грудь, на которой Луффи мог наверное хоть колбасой по диагонали кататься, если б захотел. Для интереса он прикладывал ладонь и в который раз убеждался, что даже со всеми растопыренными пальцами всего-то одну грудную мышцу накрыть не может. А если сделать двумя пальцами ножки и шагать поперек груди от одного края до другого, все равно быстрее чем за полминуты пройти не удается, если не мухлевать конечно.
Если так подумать, Зоро почти что весь состоит из мяса. То есть Зоро куда больше чем наполовину прекрасен по умолчанию.
Еще Зоро его друг, то есть автоматически попадает уже под два пункта.
А в третьих Луффи приложил ухо к его груди и нашел, что дыхание мечника звучит совсем так, как океан где-то в пятом часу утра. Если кому-то не спалось в пятом часу утра посреди океана, он поймет, поймет непременно... А если глаза закрыть, то на груди качает, и это уже забытое с детства. Когда еще волны держали и носили, а не шел ко дну утюгом. Лучше даже не думать, как давно это было, и хорошо что Луффи не умел долго думать, а то бы непременно подумал, и черт знает что бы из этого вышло.
- Зоро! Зоооорооо! Зо-ро! Зо… - из-за прижатой к груди нижней челюсти голос Луффи звучал гулко, как из кастрюли.
- А? – встрепенулся мечник, и первое, что ждало его в момент пробуждения – широко раскрытые чернющие глаза капитана, похожие на полированные плошки с плещущимся в них просветлением, зависшим посередине, слегка не долетающим в обе стороны, ни до отправителя, ни до адресата. – Что?
- Афигееееть… - протянул капитан Мугивара и отрубился, сочно захрапев. Такой масштаб осознания требовалось спокойно переварить.
---
Существует на этом свете категорически неоспоримый факт – ни один мало-мальски сознательный человек не может пройти мимо другого спящего человека и при этом ничего не сделать. Так могут поступать только очень скучные люди, в числе которых Зоро не было, несмотря на все его попытки казаться поскучнее, чтоб не докапывались всякие лишний раз.
Естественно, завидев спящего Луффи, он замер и начал судорожо соображать, чего бы такого ему сотворить. Было бы куда проще, если бы на месте капитана оказались Санджи или Усопп. Фантазия мечника едва ли зашла бы в этом случае куда-то дальше пинка или абстрактных художеств углем на безмятежных физиономиях, зато не пришлось бы так мучиться. А так стоял и конечно же мучился – Луффи, естественно, тоже можно было бы пририсовать усы, и ржал бы он потом над этим не тише, чем остальные, но как-то это… банально что ли.
Зоро присел возле сладко всхрапывающего тела и призадумался. Креветка за шиворот тоже не годилась, плюс такое уже бывало неоднократно. А за громкие неожиданные выкрики вроде «где ключи от курвиметра?» можно было сначала получить пиздюля, а уже потом извинений, когда глаза откроет.
Пиздюля Зоро и так уже получал регулярно, пусть и не от капитана, но все равно надоело.
Подумав еще немного, он снова обозрел упомянутое тело и задержался взглядом на чисто отмытых морскими волнами пятках – после сытного обеда Луффи не отказывал себе в удовольствии пополоскать натоптанные ноги в океане, хамски пользуясь способностью при этом и с палубы не слезать.
То ли чистые бесхозные пятки Луффи и в самом деле провоцировали на странные действия, то ли Зоро просто надоело размышлять – но он просто взял капитана за лодыжку, поднял длинную мослатую загорелую ногу, навечно обросшую ссадинами и вусмерть расчесанными укусами мошкары, и дотронулся губами до ступни – в месте как раз под пальцами. Результат превзошел его ожидания – в следующую же секунду милейшая розовая пяточка с таким треском саданула его по носу, что перед тем, как на мгновение ослепнуть, он успел увидеть фонтан собственной кровищи.
- Аааахахаха, щекооотнааааа! - сквозь сон надрывался капитан и, лишь отхохотавшись, соизволил поднять веки. – Ой! Зоро! Ты чего это?
- Нифё офобенново… Пришнилошь тебе… - пробухтел раздосадованный мечник, прикрывая ладонью морду и все еще прижмуривая один глаз. Впрочем, шутка вполне удалась, разве что не совсем так, как ему хотелось. Ну зато Луффи развеселил.
- Упс… - сконфуженно гыгыкнул капитан и подъехал к нему на заднице, отталкиваясь от палубы руками. – Я честно не специально, само как-то вышло.
- А это и не я, я ж говорю приснилось, - Зоро шумно просморкался кровью и отряхнул руку. Повреждение было такого свойства, что о нем дольше одной секунды даже сокрушаться было смешно.
- Обоим выходит приснилось. Ну и ладно, ну и шут с ним, - Луффи отвалился обратно, потягиваясь на досках и потянув верного накама за собой прямо за шиворот, так, что их лица неумолимо шли на сближение. – Приснись тогда что ли мне еще раз, только не туда, там уж слишком щекотно.
---
Луффи не входил в жизнь людей. Он в нее втыкался, с разбегу и с разлету, и где-то там так цеплялся зазубринами, что вырвешь потом только с лоскутами. Так вот и ходишь с гарпуном в сердцевине, холодея от одной мысли, КАК оно должно быть больно, если его попробуют выдернуть.
На Зоро в свое время это применилось впервые, оттого эффект получился нажористей чем у прочих – его пробило насквозь, за спиной раскрылось зонтом, ну и все, каждый сам по себе уже не будет никогда. Анатомически невыполнимо, вот как.
А ведь казалось бы, кого они зовут капитаном? Обхохочешься. У капитанов же вроде как борода должна быть, треугольная шапка и вся грудь якорями расху… Тем не менее, при попытках представить бородатого Луффи внутри что-то скукоживало от хохота. Хотя татуировочка была бы ему очень даже, весьма. Где-нибудь в таком месте, чтоб никто больше не видел, а ты знааал, что она там есть. Ежеминутно знал. Ужасно мешало бы сосредоточиться наверное.
А еще Зоро всегда пугали случайные попадания капитана в море, и не только потому что занятое полезными делами сообщество все бросало и бежало вынимать распиздяя, но и по той причине… в общем, Луффи только что из воды – это было… волнующе. Намокшие вихры, как-то так неожиданно и волнообразно приставшие ко лбу, слипшиеся ресницы, и еще он фыркает, и мелкие брызги из носа отражают на солнце радугу. А как-то раз штанами рыбку успел нечаянно поймать. Ой что было.
Зоро его любил ужас как. Хоть караул кричи.
Луффи сам первый научился говорить «Я тебя люблю», радостно и при каждом удобном и неудобном случае, кстати и некстати, как дети обычно без конца повторяют то новенькое, что освоили недавно. А Зоро аж коротило, и в голове сменяли друг друга кретинизмы один лучше другого, от «Спасибо» до «Чаю?»
Самое страшное - это когда выдавались жаркие дни с ветром не слишком впечатляющей силы. Хватало только для того, чтоб не торчать на месте посреди гигантского зеркала.
«Загорать!» - решал капитан, снимал много всего и загорал.
Зоро брал штангу, надевал на нее все кольца какие были, взбирался на мачту и оттуда угрожал чайкам. Надо же было как-то дожить до ночи.
Он все мечтал подловить его и первым сказать «Я тебя люблю», потому что его страшно бесило это глупое «тоже», и вообще любое подтверждение очевидного. И как всегда от собственной «грациозности» он выбирал ну очень неожиданные моменты.
- Я тебя…
- Емаееее! – в голосе капитана слышалась боль, и Зоро понял, что опять промахнулся с ситуацией. Он же ни с кем не советовался, соответственно некому было подсказать ему, что вынимать изо рта за пару секунд до пика не следует даже ради самых главных слов.
Вину сразу искупил, и больше так никогда конечно не издевался.
А капитан в такие разы всегда, сидя на перевернутом ящике, дышал с полувсхлипом, смотрел большими-большими глазами на безобразие и гладил ему волосы обеими руками, ерошил пальцами, иногда легонько стискивал и снова гладил, отчего по спине мурашки скакали наперегонки, и очень уж внезапно однажды получилось распаленно-задумчивое:
- Какая у тебя… голова большая!
Смешно же, хоть плачь вот.
- Тыыыыы… ыыыы… Люблю тебя, ш-шштоб тебя! – рявкнул Зоро в сердцах, раз уж все равно отвлекся, чтобы проржаться.
---
Он и так, мягко говоря, недолюбливал массовые гулянья, а после недавних увеселений на острове Омацури, хоть и весьма смутно помнил, что там вообще было после лодочного заплыва, но все равно к обычной нелюбви прибавилось еще и тягостное ощущение тревоги при виде раскрашенных толп и пестрых висюлек где попало.
Но если Луффи сказал «Да тут ништяк!», значит придется как-то смириться с тем, что тут ништяк.
Самое гнусное – это угодить в масштабный праздник на остров, где такие гулянья бывают не чаще двух раз в год. Тогда поселенцы особенно лютуют, уличные музыканты беспощадны, торговцы немилосердны, так что есть опасность унести на корабль полные штаны серпантина, открыток с видом острова и кульков с помятыми пирожными.
В этот раз не посчастливилось попасть в маскарад. И это после того, как он умолил не швартоваться в бухте острова с грохочущим праздником плодородия, вот черт же подери, воистину не понос так золотуха. И, как водится, толпа первым делом унесла улюлюкающего от счастья капитана. Примерно тогда же испарился поварун, увидавший чудо-что-за-глазки в прорезях бумажной лисьей морды, ну и так далее, и так далее.
Он бы остался в любом другом случае на корабле… но в данном случае там осталась Нами, которая с утра прихворнула по такой причине, что мужику и вслух сказать невозможно, поэтому пришлось выбирать между простым неудобством и кошмаром наяву, то есть таки срочно удрать на маскарад.
Первым же впечатлением от острова стала перегородившая ему путь сплошная морда, своей шириной в принципе создающая проблемы для встречного движения.
- Куда блин без маски, - дружелюбно сказала морда. – А ну быстро!
Пришлось купить какую-то уродливую рогатую хрень, правда нацепил на затылок, но хотя бы никто больше не останавливал. Некоторое время Зоро просто болтался среди толпы, украдкой поглазел на мышиный цирк, хотя делал вид, что ему совершенно не интересно…
- Стой, подлый пират! Кто ты такой, чтобы гулять тут как ни в чем не бывало!
Рык получился почти что грозным, хотя несколько неразборчивым из-за того, что у рычащего щеки были набиты всевозможной едой, от жареных мясных рулетов до орешков в сахаре.
- Развлекаешься, капитан? – усмехнулся он, глядя на выскочившего ему навстречу Луффи с затаенным умилением. Настолько затаенным, что рожа запросила кирпича пуще обычного.
- Эээээ, как ты меня узнал? – искренне изумился тот и опустил руки с алчно скрюченными пальцами. – Я же в маске!
Зоро вздохнул. Покажите хоть одного человека в мире, что мог бы сейчас найти правильный ответ на такой вот вопрос.
- Сердце почуяло.
- Серьезно? Обалдеть, - Луффи тоже задрал маску на макушку и проглотил наконец все, что прожевал. – А я-то думал разыграть тебя.
- У тебя почти получилось. Я не сразу почуял.
- Правда?
- Правда. Чуть попозже.
- Тогда давай знакомиться, пират! – вдруг разудало вскрикнул капитан, схватил его руку и принялся трясти. – Я - гроза морей Кровавый Пит!
- Какой еще Пит? – опешил Зоро.
- Кровавый, балда. Ну тебе жалко что ли?
- Ааааа… ну, тогда я… ээээ… Железный Боб.
Тьфу ж ты ж блин. Железный Боб. Идиот ты круглый, а не Железный Боб.
Однако, капитан был в восторге.
- У нас с тобой почти одинаковые маски! По традиции, два подружившихся пирата должны скрепить дружбу великим пиром, ииихаааа. Пошли, скрепим.
- Ну конечно, - хмыкнул Зоро и зашагал вслед за ним. – Почему-то я не удивлен.
Деньги, разумеется, проели все без остатка, потом Кровавый Пит изволил глазеть на целую толпу танцовщиков в диковинных костюмах, а потом он от обжорства едва не уснул стоя. Поэтому пришлось его прямо на руках уносить на берег, где очень кстати росли низкие разлапистые деревья, под которыми царила благостная тень.
Он там спал, потом проснулся страшно жаждущий объять весь мир – и как всегда в таком случае вполне удовольствовался Зоро – а потом снова проголодался, и в кои-то веки пригодились вечно на таких гуляньях возникающие в карманах кульки со склеившимся в единую массу пирожными.
Был уговор вернуться на корабль сразу после заката, чтобы потом не искали неизвестно где все раскиданные куски команды, и вот сейчас солнце уже коснулось самым краешком воды. И хорошо было, а еще лучше как раз от ощущения скорой необходимости выметаться из-под приветливой кроны. Красота скоротечного мгновения... вроде того.
- Правда ништяк тут? – Луффи уже позабыл о Кровавом Пите и играл в излюбленную игру – резиновые обнимашки, тайное же кодовое название «удави Зоро от полноты чувств». – Хочу каждый день праздники!
Зоро промолчал. Во-первых, резиновые обнимашки никогда не были игрой для слабаков, а во-вторых он подумал о том, что у него лично и так праздник каждый день. Может, как раз потому он ко всем прочим и равнодушен.
@темы: фанфики&драбблы
-
-
02.11.2010 в 16:33